Дорогой мой В.А.!

Около одиннадцати часов вечера, по распоря­жению владыки митрополита, гроб, в котором по­коился преп. Серафим, был перенесен в выложен­ную мрамором его могилу. Во главе с преосвя­щенным Иннокентием в Спасо-Преображенскую церковь, где был поставлен гроб, собралось семь отцов архимандритов. В церкви, когда мы при­шли, был полный мрак. Прежде чем нести гроб, мы попробовали, сможем ли его поднять... Гроб, несмотря на то, что пробыл поверх земли вот уже семнадцать дней, еще страшно тяжел. Впрочем, и сам по себе он не должен быть легким: дубовый, долбленый. Время пребывания в земле на нем сильно сказалось, и он в некоторых местах ис­тлел; хотя, в общем, довольно таки сохранился. Края гроба, во избежание дальнейшей их порчи, обделаны серебряными полосами...

Все мы надели епитрахили и, помолившись, приступили к перенесению гроба. Я с московским отцом архимандритом Никоном нес впереди крыш­ку. Сначала мне казалось, что мы донесем крыш­ку легко. Однако скоро начали затекать руки, трястись ноги... И мы много раз до могилы отды­хали... В монастыре в эту ночь народа не было, и ворота были закрыты. Шли мы без светильников, не встречая никого на пути. И лишь звезды на мрачном небе были свидетелями нашей скромной процессии.

Дорога к могиле преподобного — мимо дворца, занятого царицей-матерью. Дворец, когда мы проходили, был ярко освещен... Нас там заметили...

Мы с отцом Никоном крышку принесли не­много пораньше гроба, минуты на две — три. В часовне было несколько монахов, иереев... При­шли офицеры из охраны... Вдруг сюда же вхо­дят военные генералы, дамы, барышни... Я стоял у крышки и не обратил сначала особенного вни­мания... Но всматриваюсь... И что же? Это — ве­ликий князь Сергий Александрович с великой княгиней Елисаветой Феодоровной, и великая княгиня Ольга Александровна с принцем Пет­ром Александровичем Ольденбургским. Трону­ли они нас всех до глубины души... Когда им ответили, что принесли гроб, в котором лежал в земле преподобный, они преклонились перед крышкой гроба (а гроб опускали в могилу), це­ловали ее. В гробу, от ветхости его, есть нечто вроде праха, пыли... Они брали эту пыль, завер­тывали ее в бумажки и уносили с собой... А ве­ликий князь Сергий Александрович даже помо­гал опускать гроб в могилу...

Умилительно было смотреть на офицеров, быв­ших около этого гроба еще до прихода великих князей. Они не только молились перед гробом коленопреклоненно, не только целовали его, но, ка­жется — если бы вежливо не сдерживали их, они растащили бы себе весь этот гроб...

Обедню сегодня совершает в Успенском собо­ре наш отец наместник. После обедни последняя панихида по преподобному, в присутствии их ве­личеств. В шесть часов вечера всенощное бдение, и на нем открытие святых мощей. Если успею, напишу еще письмо сегодня же. Иначе — завтра непременно. Прости. Сохрани вас Господь.

~~~~~~~~~~~~~~~

Дорогой В.А.!

В ожидании обедни сажусь опять к столу и спешу побеседовать с тобой... Давно я собирался написать тебе нечто о святых мощах, да все как-то откладывал. Исполняю намерение сейчас. Тебе известно, что при самом переложении святых мо­щей (происходившем между первым и пятым июля) я не был. То же, что напишу, буду со­общать со слов достовернейшего участника пере­ложения святых мощей.

Как уже известно из официального оповеще­ния, — в гробу оказалось не нетленное тело, а кости преподобного. Кости все лежат в строгом порядке, отделяются одна от другой довольно легко. Все совершенно целы. Волосы бороды от­делились от кости, волосы головы — остались на голове. Волосы цвета седовато-рыжеватого. На одной реберной кости следы того, что она была когда-то сломана и снова срослась. То же самое и на одной кости ножной. В могиле также найдены медный крест преподобного, епитрахиль его, от которой многое совершенно цело, но кое-что тоже предалось тлению. Цвет и устройство епитрахи­ли, цвет волос преподобного точно такие же, что и на портрете его, находящемся в ближней пустыньке (в Дивееве). А в объяснение перелома реб­ра достаточно вспомнить из жизни преподобного случай нападения на него разбойников около даль­ней пустыньки.

*     *     *

Уклоняюсь совершенно в сторону. Около Ус­пенского собора, у меня перед глазами, сейчас не­сметные толпы народа. Какой-то особенный шум стоит над этой толпой... Государь, оказывается, изволил отстоять раннюю обедню и сейчас во двор­це у царицы-матери... Народ ждет увидеть царя-батюшку.

*     *     *

Продолжаю о святых мощах. Святые кости омыли святой водой и на время их положили на особо приготовленном полотне. Затем они были снова расположены в анатомическом порядке, причем нужные указания давал князь Путятин (строитель раки преподобного). Все кости были завернуты в монашеское одеяние... Кости ножные были собраны в особые туфли, кости ручные — в перчаточки... Те и другие положены на своих ме­стах... На голову надета монашеская шапочка. Небольшая часть на челе оставлена для целова­ния преподобного.

*     *     *

И опять сбиваюсь с предмета... «Ура» несется по всему монастырю. Государь император сейчас прошел к себе во дворец... Дорогу среди народа чины охраны прокладывали, — но по сторонам целые стены народа!.. Сначала, было, сдержива­лись и лишь махали шапками... Но прорвалась русская натура и, — тихая обитель оглушена, и перед самым собором, громовым — «ура...» И по­легчало видимо у народа... Все довольны... Идут сейчас группами из монастыря и крестятся... Да­леко теперь и долго будут рассказывать: «Царя видели...»

*     *     *

Снова о святых мощах... Рассказ одного оче­видца... Совершили омовение святых мощей. Он ушел в алтарь и там стоял, пока посреди храма еще продолжалось действие около мощей... Кро­ме теплой воды, — никаких пахучих веществ при омовении не употребляли... Но вдруг сильно ста­ло ощущаться благоухание... Подошел к этому лицу и князь Путятин и тоже обратил внимание на разлившееся по церкви какое-то особенное благоухание... Проверили ключаря, — не было ли принесено какой-нибудь воды... Осмотрели са­мую воду: самая простая... И поняли тогда, что благоухание — это голос Божий о преподобном. Да, предалось тело его тлению. От него сохрани­лись одни только кости. Но это — кости не про­стого человека, а человека, Богу угождавшего и угодившего, кости святого угодника Божия, его поэтому святые мощи... И за них — Богу слава и благодарение.

*     *     *

Святые мощи положены в кипарисовый гроб, а этот последний положен в дубовый гроб, долб­леный, по образцу гроба-колоды... В таком виде святые мощи будут положены в чудную раку, устроенную усердием их величеств. Над ракой их величествами сооружается великолепнейшая сень... Едва ли кто-либо из святых угодников по­чивает в столь благолепном убранстве.

Вчера вечером государь вызвал к себе иеросхимонаха отца Симеона и выразил желание ис­поведаться у него... Ободренный преосвященным Иннокентием старец дерзновенно приступил к ис­полнению царского желания... Исповедались го­сударь, государыня и великий князь Сергий Александрович в келье преп. Серафима, в той самой келье, куда тысячи людей приходили к старцу в свое время со своей душой, — с ее вол­нениями, с ее нуждами... Сегодня государь с пяти часов утра уже в Успенском соборе был... Отсто­ял с народом литургию и в свое время приоб­щился Святых Христовых Тайн... Служил ли­тургию архимандрит отец Андрей из Казани (князь Ухтомский), начальник миссионерских курсов. За обедней, во время причастного, ска­зал проповедь отец Философ Орнатский, прекрас­ную проповедь... Ему передано сегодня царское «спасибо». Отрадно и приятно и за отца прото­иерея, и за все духовенство, осчастливленное монаршим вниманием в его лице. После краткого отдыха государь со всеми прибывшими сюда осо­бами царской фамилии осмотрел все, что только можно было осмотреть... Ходил он с семидесяти­пятилетним старцем игуменом... Народ везде по­чтительно расступается, давая дорогу. Но куда царь с царицами, — туда и народ со своими котомками за спиной... И мощное «ура» не прекра­щается, как только из соборов или церквей по­казываются перед народом царственные богомоль­цы... Да, — другой бабушке из какой-нибудь Забайкальской области и во сне не снилось, что она увидит когда-нибудь царя и цариц!.. А тут она с ними почти плечо о плечо!.. Сохрани, Гос­поди, царя молитвами святого угодника и помо­ги ему слиться с его народом... А и любит же народ царя!..

*     *     *

Письмо дописываю уже около часа дня. А на­чал его еще в восемь часов утра. Отстоял я обед­ню в Успенском соборе. После нее совершена пос­ледняя панихида по преподобному. С этого мо­мента уже будем петь молебны угоднику... На панихиде присутствовали все приехавшие на бо­гомолье царственные особы. Перед панихидой ска­зал прекрасное слово владыка митрополит. Пани­хида закончилась литией на могиле преподобно­го... И опять государь присутствовал и шел среди своего народа.

Рад бы был и еще писать и писать. Но нуж­но, хотя бы изредка, и тебя пожалеть... Сейчас получил твое письмо... Спасибо за вести из родно­го края. Молодежи моей сердечный привет и ис­кренние пожелания здоровья и благодушного ве­селья. Молюсь за всех вас. Прощай.