Оглавление | Словом о вере | О "Державной" иконе | О нашем храме

Расписание богослужений | Наши координаты | Фотогалерея

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Дорогой мой В.А.!

 

Сейчас шесть с половиной утра. Не сплю ча­сов с четырех: я уже писал, что мои окна выхо­дят в монастырь, а в нем давно уже кипит жизнь: тот же гул, глухой говор, напоминающий жуж­жанье... В ожидании утреннего чая сажусь про­должить вчерашнее письмо.

Монастырь официально называется «пус­тынью»... Но в настоящее время ему приличнее было бы именоваться лаврой: так он великолепен! Впрочем, мы постоянно невольно ошибаемся и, бе­седуя друг с другом, «идем в лавру», «живем в лавре!» Над всей обителью царит громаднейшая ко­локольня с великим, чрезвычайно оригинальным звоном. На колокольне башенные часы, отбиваю­щие даже пять минут. Четверть часа — отбивается гамма в восходящем и нисходящем порядке, в пол­часа — она же два раза, в три четверти — три раза, в час — четыре раза и затем отбой часов. Церквей в обители много и снаружи они очень хороши. Прямо передо мной красуется соборный храм Успенский, с пятью золочеными главами. Перед ним постоянные толпы народа: одни входят, другие выходят. В этом соборе спешно заканчивается уста­новка сени над ракой для святых мощей преп. Се­рафима. На юго-восточном углу собора нахо­дится могила, в которой лежал столько лет пре­подобный старец. Левее этого собора и ближе к моим окнам другой соборный храм, Живоносного Источника... Венчается он пятью громадными зо­лотыми главами... Если сравнить соборы, то ка­жется, что первый как-то подтянулся и устре­мился к небесам, а второй, напротив, порасплылся вширь... Еще левее этого собора, в линии монастырских корпусов, находится церковь препп. Зосимы и Савватия... Когда-то в ней, как в боль­ничной, любил молиться преподобный, а теперь временно установлены в ней его святые мощи. За Успенским собором, направо, на общем белоснежном фоне резко выделяется своей окраской ново­отстроенный храм Живоначальной Троицы. Нахо­дится он тоже в линии монастырских корпусов. В свои стены он заключил бывшую келью преподобного. Пока еще внутри отделан временно. Говорят, что освятят его в честь преподобного. Из других церквей красива церковь на источнике у северо­восточного угла монастыря в честь св. Иоанна Пред­течи, под ней пещерная церковь в честь преподоб­ных пещерных киевских. Прибавь сюда еще цер­ковь кладбищенскую во имя Всех святых, церковь Преображенскую, церковь у ворот; и ты предста­вишь себе, как богата соборами и церквами оби­тель Саровская...

К своему великому празднику обитель сдела­лась неузнаваемой. Уже при выезде из леса к мо­настырю красуется, на так называемом «Лобном месте», часовня. В ней сейчас для народа служат панихиды по преподобному, а потом будут слу­жить молебны. Левее часовни, там же, в лесу вид­ны двухэтажные деревянные дома (два), — это дворцы для ожидаемых сюда великих князей. На площадке перед монастырем дворянство воздви­гает роскошный шатер для приема их величеств. Все дома перед монастырем, и направо, и налево, если смотреть на него, заняты гостиницами. Здесь же помещается канцелярия Тамбовского губер­натора (а сам он живет там же, где и я, только окнами за монастырь); здесь же и Почтово-телеграфное отделение. По южной стороне монастыря устроены роскошные спуски с горы, с надежны­ми перилами, а под горой за рекой Саровкой це­лый ряд гостиниц... Знаю пока, что здесь помеща­ются монахини разных монастырей, здесь в осо­бом бараке, почему-то не бревенчатом — певчие тамбовские и наши. На восток от монастыря в особом корпусе, кажется в помещении школы, рас­положились съехавшиеся земские начальники. Вблизи же монастыря — устроился московский кухмистер, которому на время торжеств сдано питание насельников монастырских гостиниц и даже некоторых насельников монастыря (напри­мер, нас). В монастыре телефон... Ну, думал ли когда-нибудь Саров, что он будет потревожен те­лефонными звонками, и что из него будут перего­вариваться и с Дивеевым и с Арзамасом! Помеще­ния собственно для богомольцев устроены вдали от монастыря, версты за три — четыре от него. Представь все эти сооружения и получится, что в настоящее время в Сарове — настоящий городок... Впрочем, место, где устроены бараки для народа, и называется «Народный городок».

Для государя с государыней отделаны скром­ные настоятельские кельи. Для вдовствующей императрицы приготовлены так называемые архи­ерейские комнаты, богатые тоже своей скудостью. Приезд высоких гостей ожидается числа семнад­цатого.

Приехал я в Саров вечером. Пока шла все­нощная, пока — ужин, потом купанье, — уже стемнело и я Сарова в субботу, в день приезда, не видел. А вчера с самого утра и до четырех часов дня меня тоже не было в Сарове: я служил с вы­сокопреосвященным нашим митрополитом в Серафимо-Дивеевом монастыре. Ранним утром, в шесть с половиной часов, выехал я на монастыр­ских лошадях вместе с отцом наместником нашей лавры. Ехать приходится верст четырнадцать. Дорога до деревни Балыкова — прежняя, Саров­ским лесом, а потом исключительно полями и пес­ками. Пыль невозможная. По всей дороге прихо­дилось и встречать, и обгонять богомольцев... Да! Ведь по этой же дороге, без сомнения, когда-то ходил к своим «сироткам», дивеевским инокиням, их духовный отец-устроитель, преподобный ста­рец... В Дивеево приехали в восемь часов утра и прежде всего постарались умыться. Ровно в де­вять часов утра прибыл наш владыка. Собор в Дивееве прекрасен и снаружи, и внутри. Всюду образцовая чистота, чем, впрочем, могут всегда похвалиться, в противоположность мужским, все женские обители. Церкви и колокольня — камен­ные. Корпуса для сестер — деревянные.

Литургию служил владыка митрополит, пре­освященные — Назарий Нижегородский и Ин­нокентий Тамбовский. Первый, — потому что Ди­веево в его епархии, последний, — как сосед (граница Тамбовской епархии верстах в трех от Сарова). Из отцов архимандритов сослужили вла­дыкам отец наместник, я, Тамбовский ректор отец Нафанаил, Арзамасский архимандрит Адриан, наши лаврские отцы Гедеон и Макарий. Служба прошла прекрасно. Пели дивеевские монашки не особенно замысловатые песнопения, но очень хо­рошо. Жара в церкви от массы народа была не­выносимая. А народа было очень много. Ведь одних монашек в обители около тысячи (гово­рят, девятьсот шестьдесят). Владыка после ли­тургии начал благословлять народ. Благослов­лял около часа. И наверное долго бы не было конца благословению, если бы не догадались за­держать народ, стоявший на улице и тоже спе­шивший под благословение. Среди богомольцев, конечно, много больных, которых привела сюда вера в угодника да жажда исцеления. И трога­тельно было наблюдать подходивший под благо­словение народ. Вот, как сейчас стоит передо мной один мужичок, больной глазами... Подходит и он под благословение. Вдруг с рыданиями кричит: «Батюшка, исцели мои глаза. Антоний батюшка, помоги мне, я несчастен, исцели мои глаза...» Этот простец не знает никаких этикетов, но знает, что много может молитва пастыря... И просит помо­щи. И как бы хотелось, чтобы этот простец по­лучил по вере своей! Да... Сколько здесь наблю­дать приходится страждущих, ожидающих не людской, а небесной помощи!..

И получают они, с верой сюда пришедшие, по вере своей просимое. На глазах народа рас­слабленные встают и ходят, хромые бросают кос­тыли... Особенно, говорят, трогательные картины случается наблюдать на источнике преп. Серафима, куда я собираюсь скоро сходить. Есть же еще, В.А., вера в простом народе! Близок еще он к Богу! И Бог близок к нему... А мы — «ученые» или, вернее, «поучившиеся»... Вот и ходишь досе­ле с пластырями... Впрочем, глубоко верю, что не без Господа и я стал на ноги к Саровской поезд­ке... Но продолжаю...

После обедни в Дивееве все зашли к матушке игуменье... Здесь я встретил немало петербургских знакомых. Были здесь граф и графиня Г., Е.Ф.М., Р. и др. Матушка Мария — замечательная ста­рушка!.. Прежде всего, — ей «только восемьдесят шесть лет...» Года почтенные. Потом, — она уже настоятельствует что-то около пятидесяти лет... На лице у нее — одна доброта. Так мило и добро­душно улыбается! И однако, как, — говорят, — правит она своей обителью с ее громадным хо­зяйством! (Например, коров до семисот штук.) До­статочно, чтобы она сказала провинившейся се­стре: «Как тебе не стыдно!», и та уже наказана и вразумлена!.. Впрочем, у них в обители целая си­стема управления, с подчиненными, соподчи­ненными и т.д. У матушки после чая пообедали.

К сожалению, время не позволяло осмотреть монастырь в подробностях, но все-таки кое-что я видел. Непосредственно после обеда все мы, во главе с нашим владыкой, отправились осматри­вать пустыньки. Были поданы лошади, и поезд получился оригинальный. На передней коляске-одиночке ехал наш владыка с преосвященным Нижегородским. На следующей линейке «длиннухе» расположились спинами друг к другу пре­освященный Тамбовский, отец наместник и я. Другие — еще на следующих экипажах. Просто и мило! Для владыки трезвонили.

Приехали в дальнюю пустыньку, расположен­ную собственно в самом монастыре... В настоящее время эта пустынька (т.е. келейка лесная, в кото­рой в свое время спасался в Саровском лесу пре­подобный) заключена в небольшую церковь, для которой служит алтарем. Она-то и есть «подлин­ная» пустынька преподобного. Прежде находилась в Саровском лесу, но любовь дивеевских мона­хинь перенесла ее сюда и бережно хранила и хра­нит. То же самое — и ближняя пустынька. Саровцы же значительно позднее срубили подража­ние от них же увезенным пустынькам. В дальней пустыньке в двух, недавно сооруженных витри­нах, хранятся оставшиеся от преподобного — ту­луп, лапти с оборами, сапоги, кожаные мокроступы, в каких обыкновенно рисуют его с палоч­кой в руках, идущим по лесу, топор, чулки, шапки и пр. Пустынька-избушка небольшая, с малень­кими окнами, срубленная из хорошего леса. Углы ее защищены от усердных богомольцев тем, что их обили кожей. Церковь эта к праздникам нахо­дилась в ремонте, и мы поэтому в ней находились и не особенно долго, и осторожно... Около даль­ней пустыньки — и ближняя пустынька, стояв­шая прежде в Саровском лесу, у источника. В этой пустыньке, по завещанию преподобного, чи­тается «неугасимая» псалтирь. Здесь хранится большая часть того камня, на котором преподоб­ный молился в Саровском лесу тысячу ночей. Очень нас всех заинтересовали находящиеся здесь портреты преподобного: один снят с него при его жизни, другой — с него, лежащего в гробу... Оба портрета замечательны тем, что несколько расхо­дятся с обычными изображениями преподобного (в цвете волос) и совершенно согласны с тем, что найдено во гробе: волосы не белого цвета, а не­много рыжеватые. Епитрахиль на портрете по цвету и форме точно такая же, что найдена в гро­бу. В ближней пустыньке, по завещанию препо­добного, раздают сухарики из хлеба черного и белого. Получили таких сухариков и мы. Еще раз напившись у матушки чаю, мы направились в обратный путь и к четырем часам вечера приеха­ли в гостеприимный Саров.

Мое общее впечатление от Дивеева: очень там любят преподобного! Эта любовь проглядывает в каждом слове сестры, в каждом поступке любой монашки... Не говорю уже о том, что все, что есть дорогого от преподобного, хранится как святыня в Дивееве; что здесь, как святой навеки завет, хра­нятся в алтаре, в рамке, его наставления сестрам... Нет, здесь даже такие вещи, как скопление наро­да, служение владык, — с полной и искренней верой приписывается преподобному. И любит не­сомненно преподобный полюбившую его обитель и обитель процветает. А сколько любви вложено дивеевскими монахинями в те изображения пре­подобного, которые имеются в обители и которые написаны, конечно, самими сестрами!..

Теперь прощай до вечера. Ничего не имею, если мои письма сделаешь достоянием и братии, которой от меня горячий привет.

Восемь часов утра.

 

 

 

 

 

 

 

 

Оглавление | Словом о вере | О "Державной" иконе | О нашем храме

Расписание богослужений | Наши координаты | Фотогалерея